Алексей Варламов: «Оглянувшись в будущее»
- Алексей Николаевич, ваш тезис о двух типах творческих личностей звучит так: есть «два строения души людей искусства - художник, который управляет талантом, и талант, который управляет художником». К какому типу художника относите себя вы?
- Я это говорил применительно к Алексею Толстому и Михаилу Булгакову, потому что мне было совершенно очевидно, что в тех условиях, в которых они жили, эта разница очень сильно проявилась: сложилась жизнь у одного и не сложилась у другого. Взаимосвязь дара и судьбы. Но про себя я никогда не думал в подобных координатах. Видимо, когда я пишу прозу документальную, то всем управляет издательство.
- А когда пишете художественную прозу?
- То тема находит человека пишущего. Есть у меня повесть «Рождение». Я написал ее вскоре после того, как у меня родился сын. И это было событием, которое заставило о нем написать. То же самое можно сказать и о повести «Дом в деревне» - сначала был опыт деревенской жизни, потом - «деревенской прозы».
- Стоит ли молодому начинающему автору относить свою рукопись в толстый журнал?
- Обязательно! Толстые журналы сегодня - едва ли не единственное место, где печатают исходя из литературного качества. Когда человек печатается в толстом журнале - это значит, что он что-то из себя представляет. В условиях, когда каждый может издать книгу, когда каждый может купить себе критика, заказать рекламу, аннотацию, рецензию на себя, наличие такого объективного, беспристрастного начала в литературе - бесценно.
- Вызывает ли у вас как у читателя, исследователя интерес современная литература? За творчеством каких писателей / поэтов, помимо Водолазкина, вы следите?
- Я достаточно много читаю современной литературы просто по обязанности. Я член жюри премии «Ясная Поляна» в течение последних пяти лет. Из-за этого довольно много литературы приходится читать. Потом просто какие-то книжки тебе дарят, ты их читаешь. Поэтому я за современной литературой слежу, и мне многое в ней нравится. Я далек от всяких разговоров, что у нас нет литературы, что у нас плохая литература. Я очень люблю Бориса Екимова, Руслана Киреева - из писателей старшего поколения, Петрушевскую, Маканина, Битова, скончавшихся недавно Леонида Бородина, Валентина Распутина. Из ранних - Шукшин, Астафьев и Белов. Из более среднего поколения - Олег Павлов, Владислав Отрошенко, Андрей Волос. Из младших - Захар Прилепин, Сергей Шаргунов, Роман Сенчин...
- А что если у нас возникнут фигуры масштаба Льва Толстого, Гомера, и движение после полосы постмодернизма пойдет не по энтропии, а по антиэнтропийному пути?
- Лев Толстой не появится. Не верю я в то, что появится писатель уровня Льва Толстого. Ни у нас, ни на Западе, нигде.
- Почему вы так уверены?
- В Средние века не мог появиться Гомер, в Новое время не мог появиться Данте.
- Может быть, это будет человек, который непревзойденно опишет нашу современность?
- Может быть. Но вот смотрите, один из самых выдающихся романов о Великой Отечественной войне - роман Георгия Владимова «Генерал и его армия». Великолепный роман. Но он не стал ни фактом национального сознания у нас, ни фактом мировой культуры, хотя в нем есть для этого все.
Или Владимир Маканин - один из самых умных, крупных русских писателей, автор замечательных романов - «Асан» о чеченской войне, «Андеграунд, или Герой нашего времени». Казалось бы, Маканин, чеченская война, толстовские аллюзии... и тоже все мимо. Конечно, не Лев Толстой. Но это крупное явление, которое не уступает современной западной литературе. Тоже почему-то не срабатывает.
У меня такое ощущение, что над русской литературой сейчас висит заклятие. Ведь это же ирония, когда Нобелевскую премию дают Светлане Алексиевич. Добротная документальная проза у Алексиевич, кто же спорит? Но в русской литературе есть более достойные люди, которые могли бы ее получить. Да хотя бы Улицкая, если кому-то необходимо приплести еще и политику. А если по гамбургскому счету - Искандер, Битов, Петрушевская, Маканин, совсем недавно ушел Распутин, а до этого Белов, Астафьев, Леонид Бородин. Опять же Владимов. Есть какая-то несправедливость во всем этом.
