Обсуждение рассказа Екатерины Поповой «Мара» на семинаре прозы Александр Рекемчука

Руководитель семинара 
вторник, 15 сентября, 2015 (Весь день)

Богатырева Ксения: Как только я начала читать, вспомнила обсуждение Вадима Кузьминова, где Катя говорила о потребностях человека, в числе которых есть тяга к убийству и самоубийству.

Текст Кати показался мне очень сочным, динамичным, лаконичным и чётким. Основной прием, благодаря которому достигается этот эффект – чётко структурированные фразы, отсутствие излишних и избыточных слов. «Воды» нет – сплошь натянутая до предела струна. Это характеризует не только уровень художественного мастерства Кати, но отлично работает на тему текста. Тема – созвучная «Постороннему» Камю – попытка объективного самоанализа, невозможная в связи с  субъективизмом восприятия реальности. Раскол «я» на части, хаос внутри до боли и смятения уже физических.

Перед нами типичный абстрактный человек с типичнейшим древним желанием, фантазией, которая рано или поздно хоть на секунду посещает каждого. «А что, если я его сейчас убью?», кто не задавался про себя хоть раз этим вопросом. Однако, если большинство социализированных сразу отмахивается от этой мысли, то героиня Кати, напротив, становится буквально одержима этой идеей. Натянутая струна лаконичного текста становится контрастом, светотенью, начинающемуся хаосу восприятия мира героиней. Стоит отметить, что к концу текста речь сбивается, становится более разряженной и туманной.

Надо сказать, что типичного конфликта между долгом и чувством, мол, так охота кого-нибудь пришить, но «как же мораль и этический опыт цивилизации!» - конфликта в его примитивном виде нет. Героиня не считает, её мысли ужасны или неестественны. Ей лишь важно прояснить границу, где кончается она сама – плохая ли, хорошая – но настоящая, и где начинается мир навязывания: Пашей, мамой, отцом. Героиня может на секунду притормаживать, как бы поражаясь той естественности внутри себя чёрных мыслей, что в ней развиваются. Однако, самосуд она не устраивает, наоборот – эпизод в ванной – погружается с головой в это древнее бессознательное, чтобы узнать, кто она.

Катя грамотно нашла границу интриги, которая работает на эффект струны – задушила ли героиня того мальчика в шортах или нет? Если да – она убийца, тёмное начало, и в вопрос, на котором держится весь текст, вопрос «кто же я на самом деле?» отпадает, и читать такой рассказ было бы скучно и незачем. Но ни героиня, ни читатель до конца не уверены, в чём правда, кто же перед нами. Личность с обсессивно-компульсивным расстройством или рядовой человек, не устоявший в своем любопытстве с интригующей фантазией об убийстве. Иными словами, текст провоцирует читателя думать – как над образом героини, так и над самим собой.

Из недостатков могу выделить скомканную концовку. Это объяснимо сюжетной линией, смятением в сознании главной героини, но у меня нет полной уверенности в том, что хаотичное завершение рассказа это авторский прием, нет. Хаос тоже должен быть грамотно прописан и структурно выстроен, чего немного не хватает концовке.

В завершении своего выступления отмечу ещё раз, что рассказ было безумно интересно читать, он воспринимается как очень цельный и концентрированный сгусток напряжённой атмосферы вопроса «кто есть героиня-рассказчица?», текст дразнит и интригует, а это, на мой взгляд, важное свойство качественного текста, призванного с читателем взаимодействовать.

Но концовку необходимо доработать.

Котельникова Алёна: Очень хорошо сделанный текст, гармоничный, хотя концовка смазана. Может оно и хорошо, ведь у героини в голове полный сумбур. Язык насыщает текст. Мне было мерзко читать. Не могла оторваться, пусть было тяжело. Для сравнения, когда читала Сорокина, мне было всё равно. Здесь же мерзость имеет не вещественное проявления, а внутреннее. Образы законченные, описания их через чувства героини достоверны. Есть нагнетание и спад. И этот текст скорее мечта об убийстве. Не соглашусь с Ксюшей, я считаю, что героиня сознательна.

Кашапова Гулюса: Многое уже сказали предыдущие оппоненты с чем согласна и я. Текст качественный, но яркого авторского стиля здесь нет, пусть и встречаются порой ёмкие точные фразы, но очень в разброс. Читать скучно, это о давно знакомых вещах давно знакомыми словами. Не было разницы меж моим и авторским восприятием. Это монотонный монолог главной героини в паранойном состоянии, точнее даже, попытке его изобразить. Не хватает навязчивости мыслей и прочих симптомов, чтобы поверить ей и начать сочувствовать.

Сайко Дмитрий: Самая главная проблема – зацикленность на описании ощущений. Монотонно, нет сюжета – бесконечное slow move, но без точки взрыва. Героиня, может, ненормальна, только положения это не спасает. Я всё ждал более динамичного описания. Это не слишком удачно сделанный рассказ.

Лобанов Александр: Я сначала обрадовался, думал будет триллер – тут пистолеты, тир – но был разочарован. Это пятистраничные медитации на одни и те же образы, причём не всегда литературные. Например, мёртвый бомж – совершенно заезженный подростковый образ. Слияние их в конце тоже не считаю удачным. Стилистически текст не состоялся. Абзацы разбиты неправильно, что путает.

Неволина Мария: У меня двойственное впечатление. При первой читке идея захлестывает своей новизной, но при второй напомнило школу. Стилистика, слог… 2007 год, когда все говорили об убийстве. Школьность в плохом смысле этого слова. Есть посыл и идея, но стилистика опускает их вниз.  Ощущение, что героине нечем заняться. Давай, сделай что-нибудь! Мне даже неинтересно, было это убийство или нет. Я не могу сопереживать этой проблеме – мечте об убийстве, как верно заметила Алёна.

Безызвестных Елена: 2007 год связан с эмо, если кто не понял. Что же качается моего мнения… Литература должна быть неким преодолением, а рассказ Кати – равнина. Нет ни развития, ни динамики. Героиня абсолютно та же в конце, что и в начале. Вспомните желание убить в классической литературе, например, Пьер Безухов и Наполеон или фильм «Игры разума»; здесь герои переосмысляли себя.

Когда Мара общается с Пашей, в эпизоде есть энергия. Мне понравились эти отношения. Прикосновенье к мишени – эротично.

Котельникова Алёна: Саша, как по мне, текст недостоин правки стиля – по Сеньке шапка. Интересно, каким видит своего читателя Катя?

Жиров Иван: Было забавно наблюдать разные подходы к тексту сегодня. По поводу динамики не соглашусь, текст затягивает, но слишком много дается изнутри персонажа, он не может раскрыться. К чему-то должен текст привести, а не приводит.

Рекемчук Александр Евсеевич: Я хочу прочесть рецензию Татьяны Панкратовой –

«Меня крайне заинтересовал этот рассказ. В первую очередь необычной, дерзкой стилистикой. Это совершенно новая трактовка телеграфного стиля в первом лице. Простой язык, эллиптические предложения, но языка не чувствуешь, как не ощущаешь собственного дыхания. М. Бахтин писал: «Художник освобождается от языка в его лингвистической определенности не через отрицание, а путем имманентного усовершенствования его: художник как бы побеждает язык его же собственным языковым оружием, заставляет язык, усовершенствуя его лингвистически, превзойти себя самого». В этом рассказе как раз и происходит подобное. Читая, мы не замечаем языка, тропов и прочего, мы лишь ощущаем эмоции этого рассказа. И в этом, как мне кажется, вся сила этого рассказа, и в то же время здесь как раз и кроется второе, чем поражает этот рассказ. Я думаю, что у многих, как и у меня, осталось тяжёлое впечатление, наверное, даже ужасающее после прочтения. Автору полностью удалось передать чувства, ощущения, настроение своей героини, а это показатель большого таланта. Неважно какие это эмоции, положительные или отрицательные, они всё равно очень глубокие, и читатель переживает всё вместе с героиней, высший пилотаж писательского мастерства.

Кроме того в рассказе немало загадок. К примеру, у многих, наверное, возникли вопросы: было ли убийство? Сон или явь? Что же на самом деле произошло? Но в этом-то и прелесть этого рассказа. Ведь литература ставит вопросы, а ответ находит каждый для себя. И если бы этот текст был прост и ясен, он не был бы так интересен. Однако одной своей маленькой догадкой я всё же поделюсь. Особенность этого рассказа ещё и в интересном символическом плане, во множестве подтекстов и смыслов, о которых, наверное, будут говорить многие оппоненты. А самое первое и простое, о чём задумаешься,- это название. Ведь Мара – это не только имя героини, а известный из славянской мифологии злой дух, демон, садящийся по ночам на грудь и вызывающий дурные сны, сопровождающиеся удушьем под весом демона, отчего сами дурные сны стали носить имя кошмара. И подобных символических загадок и отгадок в рассказе много. Тут есть о чём поговорить. Рассказ меня поразил. Это так здорово написано, дерзко, вызывающе, сильно. Я считаю, что он заслуживает опубликования.»

Мотова Антонина: Начну издалека. На первом курсе была опубликована повесть об изнасилованной девушке, которая переживает своё состояние. Тяжёлое произведение. Когда я читала Катю, мне понравилась первая и вторая часть. Описания были настолько вкусные, что самой хотелось есть. И мне хватило того, что ничего не происходило, ведь героиня со мной резонировала. Ну, а теперь о том, что можно было исправить. Много ничем не разбавленного нагнетания. Возможно стоило разрядить неким дыханием жизни. Нормальность оттенила бы ненормальность.

Рекемчук Александр Евсеевич: Текст, о котором говорила сейчас Тоня, был написан Сашей Назаровой, называется «Тяжёлый рок». Я тоже о нём вспомнил. Там есть совершенно потрясающий диалог этой девочки со своим нарождённым мальчиком. Абсолютно уникальный случай, мы много с Сашей спорили. Кто ещё хочет высказаться?

Жиров Иван: Я был уверен, что «Мара» - не имя, а прозвище. Это как если бы у Павла были вечные проблемы с камнями. Слишком сильная ненужная символика.

Рекемчук  Александр Евсеевич: Всё? Больше никто не хочет выступить? Ребята, что я хочу сказать: сегодня многое было неожиданно. Знаете, как-то на кафедре литературной критики зашёл разговор о современной прозе, и один из профессоров сказал «Какая критика в литературе, где нет различия меж добром и злом?». А ведь у Кати написано об этом « - Я не уверена, что существуют плохие люди, мама. Я не уверена, что они существуют. Я не уверена, что существуют хорошие люди, мама. Я не уверена, что они существуют.» Вот это, на мой взгляд, ключевые фразы рассказа. В этом качество её рассказа. Об этом и шёл разговор сегодня. Отсутствие понятий добра и зла в мире героини.

Не хочу повторять уже сказанные Татьяной Панкратовой комплименты, пусть я и согласен с ней, но в этом тексте так много загадок, о которых никто не говорил. Вот сцена с бомжом, а вспомните, что и к мальчику она идёт по трубе! Всюду повторяются сцены. Героиня живет в мире, где неясно, что хорошо, а что плохо, и никто не может ей объяснить. Обратите внимание на эпизод разговора в гримерке, где девочка хочет ворваться в разговор «это неправильно!». Но она молчит. И почему гримерка? А ведь образы к артистам не тянут. Она загримировала место действия, вот в чём дело.

Я согласен с необычностью стилистики, но ведь это и хорошо.

Сегодня очень хорошо прошла дискуссия, тон которой задала Ксения Богатырёва. Спасибо тебе.

На том ещё обсуждении я говорил, что нельзя стихи писать в прозе. И тут я беру рукопись Кати и вижу… «всё же, всё же, всё же». А это ведь стихотворение Твардовского, неужели никто его здесь не узнал?

«Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В то, что они — кто старше, кто моложе —

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь,-

Речь не о том, но все же, все же, все же…»

Ты читала сама?

Попова Екатерина: Да. Именно на него намёк в тексте.

Рекемчук  Александр Евсеевич: Конечно, это усложняет восприятие текста. Что поделать? Иногда стихи подходят, а иногда – нет.

Полтора года назад у нас с Катей был разговор. «Ты так смело, дерзко выступаешь! Так открыто! А может твоя проза в этом?». И смотрите, эти же слова упоминаются в отзыве Татьяны Панкратовой. Этот текст событие не только нашего семинара. От вторника к вторнику мы идём к новым открытиям. В этом суть нашей работы, и с каждым годом становится лишь интереснее.

Я вам повторяю – сейчас всё можно. Не потому что нет цензуры – она не знает, что вам предъявить; отсутствие понятий добра и зла открывает свободу для литератора в идейном, стилевом воплощении. Пусть сейчас и очень сложное время. Где сейчас деревенская проза? Я жил в то время, когда были течения. На сегодняшний же день, все вне каких-либо групп, но не прекрасно ли это? Когда вы можете свободно творить.

Я с большим интересом ждал выступления Сайко Димы. О нём я подумал, читая Катю. Они работают на тех же рисках изображения, но, к сожалению, он был весьма лаконичен.

Конечно, этот рассказ событие. Мы его опубликуем в нашем альманахе. Катя, твоё слово.

Попова Екатерина: Спасибо всем, это было очень познавательно.

Рекемчук Александр Евсеевич: Понимаешь, что после этого возврата нет? Ты себя нашла. Всем спасибо.

Журнал вела Дарья Милютина