В защиту двойных стандартов
В мае сего года в Музее им. А.Д. Сахарова я делала доклад перед учителями истории — победителями межрегионального конкурса школьных уроков по теме “История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР”. Должна признаться, что пока меня не пригласили с докладом, я ни о таких уроках, ни о конкурсе не подозревала — а он в этом году проводится в третий раз! И по результатам первых двух выпущены исключительно интересные два тома. Лауреаты конкурса — 37 учителей — умные, знающие, много понимающие люди, которые по всей России всерьез изучают с подростками перипетии ее трагического ХХ века, в том числе на местном материале. Одно утешает (хоть и слабо) — не одна я не знала про это — никто из мною потом опрашиваемых не слыхал об этих уроках и конкурсах. А беремся рассуждать о современной России!.. После доклада задавали вопросы. И Леонид Мухин из города Усолье-Сибирское Иркутской области спросил “про архивы”. Приведу этот вопрос дословно: “В 91-м году они еще как-то были открыты. Я имею в виду ведомственные архивы КГБ и МВД. А вот сейчас на любой запрос, когда приезжаешь в Иркутск, всегда говорят: “Приходите через 75 лет”... Как решается сейчас проблема того, что архивы, которые были доступны после 91-го года, сейчас закрывают? Вот что делаете вы, Государственная Дума, правозащитники, чтобы ситуация изменилась?” Я не депутат и не правозащитник и отвечала, что пишу вот эту статью и что совершенно уверена — “сейчас нужна широкая общественная кампания против нового засекречивания, которое делают под шумок. Всех призываю объединить в этом смысле свои усилия; готова споспешествовать” (цитирую по стенограмме).
Собственно, кампания эта уже началась 18 марта сего года в “Московских новостях”, где было рассказано о новом засекречивании Катынского преступления 1. Там же было напечатано мое обращение, на которое откликнулись и прислали свои подписи невиданное по нынешним временам количество сограждан 2. Но не меньше было тех, кто выкрикивали в бурно кипевшем на эту тему Интернете: “Сами хороши! А где наши военнопленные 1920 года?!..”3
Но Мухин-то спрашивал, собственно, даже не об этом.
